Рассказ.

[Стальной Лис]

Рассказик. Маааленький. Мой любимый размер - две страницы. Написанный в общем-то не в моем стиле, не совсем моя идея... странный, в общем.

Выстрел.

Было чертовски холодно.

- Querte ringa… - тихий шепот на озябшие руки. Белое облачко, поднявшееся изо рта, тут же растаяло, растащенное по кусочкам, разбитое злым ветром. Привычка выражать некоторые мысли на квэнья у Профессора осталась. Профессор… его позывной на сегодня. Забавный. Он так считал. Словно кто-то особо хотел подчеркнуть его прошлое. Что теперь он бывший ролевик. Что он серьезный человек, пожалуй, самый серьезный который только может быть на всем белом свете.

Фраза была построена неправильно, однако свет был действительно белый. Оба эти факта мало волновали Профессора. Разве что второй. Потому что серое небо и вправду казалось белым и резало глаза после длительного изучения мохнатого елового (а, может, у них сосны такие…) леса. Два открытых участка пути. У него будет две попытки, а это как нельзя лучше. Ведь отлично когда есть второй шанс. Дорога шла с запада, прямо к нему, а в метрах где-то трехсот поворачивала от его скалы в лес. Заходила в него, вихляла где-то, и выходила, резко меняя, направление на север.

Профессор коснулся винтовки двумя пальцами и снова лег на холодный камень, глядя в небо. Винтовка заряжена, снята с предохранителя, прицел открыт. Может, профессионалы так и не делали. А он делал. Страннно, что он не причислял себя к профессионалам. Ведь подготовка у него была точно такая же и точно в таких же местах. Но нет. Надеялся, что еще изменит жизнь. Что будет все по-другому.

Задача на сегодня простая. Почти под ним проходит дорога. По этой дороге проедет конвой. Профессору всего-то, что и надо – подождать пока такой-то марки машина не будет на подходящем расстоянии. После этого взять винтовку и выстрелить. Убить. Самое главное, чтоб не сдали нервы или там не разыгралось любопытство - не высовываться, когда конвой будет проезжать под ним. Ох, ни к чему.

Была действительно холодно. Но холод стал каким-то уже привычным другом. С ним было уютно. Пощипывало нос, иногда пробирала мелкая дрожь. И все. Зато была свежесть, ясность, спокойствие. И какой-то странный уют. Холод холодом, мороз морозцем, но Профессор не боялся, что у него дрогнет рука при выстреле именно из-за мороза. Нет такой глупости в сценарии. Он был просто уверен, что ее там нет .

Оставался еще час. Или полчаса. Или полтора. Никто не дает точного времени. Не та работа. А ведь его, Профессора могло бы здесь и не быть. И быть бы он мог настоящим профессором. Хотя к нынешнему дню все равно вряд ли…

Сказал, помнится, при первой попытке вербовки, что сначала доучиться хочет. Доучился. А потом год учился еще. На снайпера. А потом война. Глупая, ненужная война. Развязанная из-за политиков и только из-за них. В интригах и дипломатии, они были, как слон в посудной лавке. Только вместо посуды уронили красную кнопку. Совершенно случайно. Просто из-за неумения вести себя в посудной лавке мирового сообщества. Ядерная война не случилась. Зато случилась война обычная. И место Профессора было только на ней. Странно подумать он тогда туда даже рвался. Ведь если он так отлично стреляет, значит его место именно там. Именно там он принесет наибольшую пользу Отечеству. И остались далеко-далеко неформальные тусовки, странные прикиды, фехтование, друзья, настоящих которых так и не нашлось. Зато появилось Дело. Появилась Работа. Которую надо делать. Стихи, правда, он так и не бросил. Не бросил и гитару…

Уже минут десять Профессор слышал неопределенный гул. Совсем скоро он превратился в различимый гул моторов. Вот оно. Раньше графика на пять минут. Бывает и так. Лежать и ни о чем не думать. Не высовываться. Почему-то Профессору казалось, что если он будет думать слишком громко, то его засекут, как засекли бы по голосу.

А как все начиналось… Обычный мальчишка. Хм. Не совсем обычный, но не об этом. Повзрослев слегка, ощутил склонность к творчеству Профессора и ролевому движению. Как все мальчишки любил оружие. А в детстве так вообще заигрывался в «войнушку». Однако, очки, близорукость….какой из него, к черту, стрелок? Пожалуй, так подумал и учитель ОБЖ, когда тот вызвался кандидатом в команду на соревнования по стрельбе. А потом тренировки, тренировки… он стрелял со всеми, а потом оставался один и стрелял еще пару часов. Вырабатывал свои методики стрельбы… И выигрывал. Потом институт и институтская команда. Там-то его и заметили. Нельзя так хорошо стрелять, а тем более в очках... Обычно вербуют по принципу «да-нет». Но тут кадр был слишком ценный. Дали время. Получил высшее и отправился учиться по другому направлению…

Очки Профессор положил на камень рядом, он уже установил винтовку, оставалась еще минута или меньше. Да… если бы не утонченная оптика, то его очки, наверное, толщиной были с палец… Смотря чей, правда. Зрение плохое. Но ведь целиться можно не только глазами. Глаза нужны лишь для того, чтобы знать в какую сторону стрелять…

Шумело море. Кажется, это Берингово. А, может, и Тихий океан. Профессор не знал точно, где он находится. И не должен был знать. Он только слышал Море. Его шум. Он влек, куда-то звал…

- Вот какая стрельба должна быть! – Одобрительно восклинул Полковник. Разглядывая мишени, - а ведь не умел ничего. – Он обратился к занимавшимся здесь же шахматистам. Кажется, им было все равно. Хотя Полковник ради впечатления чуть-чуть приврал. Все-таки что-то умел с самого начала.

Расстояние, ветер, даже рефракция – все посчитано. Осталось навести в нужную точку прицел и плавно нажать на спусковой крючок. Принять ли Diazepam, или как его там? Профессор решил этого не делать. С дрожью в руках он справится и сам, а вот кашель в случае преследования его может выдать. Совместить нужные циферки относительно объекта. Успокоить руки. Странно. Сейчас ему стало даже тепло. Уже почти все. Дальнейшие движения происходят непрерывно или не происходят вообще. Профессор это знал. Собственно, Профессора, как такового уже не было. Были его руки, система, дыхания, прицел и сердце. Глубокий вдох. Глубокий выдох. Задержать дыхание, понять собственный пульс, и пока задержка дыхания еще не слишком большая….

Море. Оно шумит. Зовет…. Профессор устало опустил руки. Первая попытка упущена. Его отвлекло Море. И воспоминания. Вспомнилось старое стихотворение, которое на этой глупой войне казалось тоже глупым.

Звук каванака замрет в тиши.
Холмов древней, рассвета моложе -
Сойдет на берег воинство Ши,
Что мир в беде оставить не может.
Рассветный рог призывает тех,
Кто юность мира сумеет вспомнить -
Воды в ручье серебряный смех
И сотни радуг крыльев драконьих.
На зов сородича возвратясь,
Хранящего в сердце память людей,
К последней битве поспеть стремясь,
Нещадно эльфы погонят коней.
Людская память - пламя и страх,
И в переменах - величья сила.
Зовя рассвет, трубит каванак -
На гибель и возрожденье миру.

Отчего-то сегодня хотелось прочитать это стих. Он звучал, как боевая поэма, как что-то... служащее не для выражения эмоций поэта. Поэт вообще тут был неважен. Важен был пронзительный шепот, которым только и получалось читать его в этом подвале, посылая после каждого четверостишия в мишень пулю. Важно было бело пламя, разгоравшееся в его глазах. Холодное бело пламя…

Он видел себя со стороны, как тогда. Серая фигура на серых скалах в центре кадра. Он смотрелся красиво. А значит, сегодня Профессор не мог промахнуться. В прицел был виден конвой. Была видна та самая машина. Уже посиневшие губы шептали слова.
- Зовя рассвет, трубит каванак… на гибель…. и возрожденье миру.

Как и тогда у него дрогнула рука. Немного. Как и тогда выстрел произошел ровно тогда, когда ствол сдвинулся чуть ниже и был направлен ровно туда, куда нужно было. В цель.

Убивать было противно. Профессор сидел в метрах двух над водой и ждал катер. Или рыбацкую лодку. Или шлюпку. Или что там за ним могут прислать. Он выполнил задание. Ему необязательно было смотреть до конца спектакль, разыгравшийся там, в конвое. Но он не убрал глаз от прицела. Потому что досмотреть должен был невидимый режиссер. Потому что в кадре должно было оказаться тело с окровавленной головой, вытащенное из машины и метания эскорта. Без этого было бы некрасиво.


А убивать было противно. Не больно. Не жалко. Жалость тут не причем. Ему не было жалко того подонка. Не было жалко его семью, где, возможно, мать страдает так же, как страдала мать Профессора, терпя измены мужа несколько лет назад. Было противно не от того, что он убил живое существо. Было противно, что он сделал свою работу. Грязную, но очень нужную работу.

Просто хорошо прицелился. Просто нажал на спусковой крючок. Просто где-то повезло. Просто ушел по скалам, не дав эскорту даже свой силуэт увидеть. И просто хотелось перемен. Не просто теплый душ в части, очередное поощрение, а нормальный дом, чашка чая на кухне. Гитара, друг…а лучше девушка или жена…. Но нет ничего. Есть только Место. То место, где без него не обойдутся. И есть Работа. Сегодня он ее сделал. Сделает и через неделю, а если нужно будет, то и завтра сделает. По-другому уже не получится.